ОТРЫВОК ИЗ НЕИЗДАННОГО
Cофья лежит на диване в костюме Евы и вопросительно смотрит на меня. Её взгляд - предвосхищение укора. Она, конечно, не вспылит, что лучше, она охладеет, что хуже. Выходные всё-таки наступили, мы наедине, но кто-то бесцеремонно буравит наш интимный мирок. Бесчисленные знакомые, всем что-то нужно.
Телефон звонит упорно. На табло чётко высвечиваются две буквы «ЭЭ». Это мой эмпирический друг, Элеонора Элькинд. Великолепный экземпляр. Она пишет больших фиолетовых коней. Тема фиолетовых коней – красная нить в её творчестве. Громадные крупы заслоняют собой оранжевое солнце. Солнце тоже часть её творчества. Купаясь в водах ипохондрии и одиночества, она близка к помешательству. Бег от самой себя труден, но зеркало никогда не врёт. Ей уже далеко за тридцать и на станции диагностики она всем надоела.
- Привет! – из трубки клокочет низко посаженное «меццо», - ты можешь говорить? Я смотрю на Соню – она лежит на животе и пытается укусить меня.
- Да, могу, что нового? - интонация отсутствующая. «ЭЭ» это чувствует.
- Ты не один, я перезвоню.
- Нет, что ты, - я знаю, что сейчас будет истерика, встаю с кровати, провожу рукой по хрупкой спине. Иду на кухню, закуриваю.
- Вещай…
- Он подонок, я его выгнала. - Мотыль влетает в открытое окно и яростно барражирует вокруг лампочки.
- Вы все ублюдки, дЭбильные и отвратительные.
- Ты права, как всегда. - Сейчас она скажет «не пытайся меня успокоить, я всё равно покончу со всем этим».
- Не пытайся меня успокоить, я всё равно покончу со всем этим. - Я улыбаюсь, мотыль бьётся о стекло.
- Слыхала про эвтаназию?
- Это, вроде, вставило напоследок - «ЭЭ» пытается шутить, и это показатель.
- Брось, у меня есть знающий адепт, уйдёшь спокойно, без напряг.
- Циник!
- Твой новый кабальеро оказался несостоятельным?
- Представляешь, заочно - натуральный «мачо», а в оригинале - полупокер недоношенный! Почему всё время гавно попадается? Пришёл, закуску всю сожрал, молол чушь. Я у него спрашиваю «ты зачем сюда пришёл, сказки читать, давай-ка раздевайся и в постель». Он как это услышал «я, говорит, так сразу не могу». Я его выгнала…
В перерывах между роковыми романами с женатыми «гэбистами», адвокатами и прочими, уставшими от семейной рутины мужиками, «ЭЭ» блуждала в бескрайних лабиринтах чатов, где в поисках ни к чему не обязывающих сладострастных удовольствий, знакомилась, с кем ни попадя, для встреч на одну ночь. Как правило, дееспособный электорат представляли студенты-сосунки, которые от перевозбуждения представлялись многообещающе, но на деле выходил облом. Реже попадались старцы одиночки, которым просто охота вдуть кому-нибудь хорошенечко, да и гуляй себе смело. Иногда действительно попадались умельцы. Они дарили женщинам уверенность в том, что удовольствие в сексе – вещь реальная. «ЭЭ» с этим не везло.
Перед очередной встречей она нервничала, делала весь комплекс приготовлений, подводила линии, полировала поверхность, пила успокаивающее, встречалась, обманывалась в ожиданиях, проклинала себя, на чём свет стоит, а потом весь оставшийся день представляла свои похороны и безмолвно рыдала…
- Элеонора, - она не любила это «Элеонора», но хотелось её немножечко побесить, это иногда нужно, чтобы вернуть в колею.
- Ты же прекрасно знаешь, что я не воспринимаю этот архаичный псевдоним. Ты делаешь всё назло, подонок! Ты же моя последняя инстанция, где же поддержка, коллега?! Мне всего лишь тридцать, я ещё очень молода, и очень несчастлива, ну начертали мне так коряво. А ты…! Ты…
- Тебе, девка, замуж пора, вёдра с коромыслом носить.
- Ни за что! Никогда! Моя свобода – мой щит! У тебя опять трещит в трубке.
Я держал свою незабвенную тридцать три десять и вдруг подумал: «господи, когда же у меня появится нормальный мобильник». Я вспомнил все оказии, произошедшие с этой легендой мира электронных машин. Все его падения с разных высот, причём высота балкона пятого этажа, с которого маленький Петя благополучно и с гоготом его вышвырнул, всё-таки величина приличная. Он дважды тонул, один раз в унитазе, другой в полынье, где навечно простудился и стал немного похрипывать. Сколько ему доставалось от меня, когда в яростном затмении я разбивал его несколько раз о пол. Он с сухим звоном разлетался в хлам, но потом как-то собирался, вздыхал и продолжал работать. Уже несколько раз менялись дисплей, батарея, зарядка. Он весь в шрамах и трещинах, но такой родной, такой мой, он так для меня старается, что рука не подымается его предать. Он будет со мной до самого последнего своего звонка, мой надёжный товарищ «NOKIA 3310».
- А знаешь «Э», давай махнём в эти выходные на природу, припадём, так сказать, к первоисточнику. Шашлык пожарим, я Константину позвоню.
Выезды на природу – больная тема. Если привезти этот «кокон» в отдалённое от цивилизации место, происходит удивительная метаморфоза: из унылой, брюзжащей, ядовитой гусеницы, «ЭЭ» превращается в прекрасную бабочку…
- К Жуковым или на вольное поселение?..
- К Жуковым.
- С ночевкой?
- Да.
- Костю можно без своей мымры взять?
- Да.
- Вы опять нажретесь, и будете устраивать гуцульские танцы?…
- Да.
- Тебе можно верить?
- «Э», послушай, я хочу отдохнуть, я хочу, чтобы ты отдохнула вместе со мной, это не обсуждается, мы просто садимся в машину, углубляемся в пространство, сливаемся с ландшафтом, качественно проводим время, получаем бесплатный «релакс» и всё это, заметь, реально как солнце у нас над головой, будь я трижды проклят!!!
- Спасибо милый друг, мне так не хватает твоей поддержки! (Далее расшифровывается выражение «какой я хороший».) Я заглядываю в комнату. Соня смотрит «телик» лёжа, болтая своим перламутровым педикюром. Мысль теряется. ЭЭ что-то воркует, но я не слежу, всё мимо ушей. Я хочу её целовать, эту непутёвую Соньку!
- «Э», всё до пятницы, накануне созвонимся. Да, и с Ричардом помирись, ты зря на него обиделась.
- Тоже мне, сердце хомяка. Он подонок! Он ходил с этой дурой в ресторан, что я не знаю что ли. Он с ней спит, а я ему тут пирожки с грибами пеки. Хуй ему на блюдечке.
Я представил на белой, Гарницкого фарфора тарелке с голубыми васильками по кайме, фаллос, запечённый в соусе и украшенный листиком петрушки. Мне сделалось дурно, и я сказал:
- Это несколько категорично, но помириться вам стоит, он очень трепетно к тебе относиться. И готов искупить свою вину.
- Ладно. Я подумаю…
- До встречи, дружище.
- Пока.
Я отключаю сигнал и мысленно говорю: «Всё будет хорошо». За окном кошачий вой. Я выглядываю в окно. На траве валяется кошка. Рядом, в очередь три кота, в три горла орут о том, как им хочется трахаться. Я думаю про Соню и мне тоже хочется кричать. Чуть дальше сидит ворона и клюёт добычу из мусорного бака. «Вот она, человеческая сущность: жрать и смотреть по сторонам, чтоб никто не отобрал», думаю я. Телефон звонит вновь. Это снова «ЭЭ».
- Да.
- Ты сейчас с дамой?
- Да.
- Было что?
- «Э», пожалуйста, только не в терновый куст…
- Да, брось, ты же знаешь, что весь мир крутится вокруг этой штуки. Ну, если моё вмешательство не требуется, тогда пока. Сделай всё хорошо, демон…
Товарищу пора отдохнуть. «Выключить?» ждёт подтверждения мой ведомый. Сканирую память: «Обещала позвонить Вера Семёновна, если я опять буду недоступен, она отменит сделку…»
- Софа.
- А.
- Со-о-о-фаа-а-а-а. Она поворачивает ко мне свои ямочки, смотрит внимательно из под блонде и манит меня пальчиком. И я пойду к ней, к моему ненаглядному зяблику, к хищнице моей плотоядной. Я очень постараюсь быть убедительным! Я хочу, чтобы она громко цитировала поэму экстаза, потому что мы молоды, ненасытны и любим друг друга!
Телефон посылает трель.
- Алло. …Молчание. Женский голос: «Валеру позовите»!
«Не туда попала», думаю.
- Валера уехал…. В Пятигорск….. Навсегда, понимаете! И больше сюда не звоните! - Долгое молчание, сброс, гудки. «Надо позвонить Жуковым. Договорюсь на счёт выходных и попрошу Костю поехать с нами, всё-таки «Э» в его вкусе и они здорово ладят.
- Софи, ты меня любишь?
- Выключи телефон и иди сюда скорей. - Она тянет руку и как ребенок просительно сжимает ладонь…
Cофья лежит на диване в костюме Евы и вопросительно смотрит на меня. Её взгляд - предвосхищение укора. Она, конечно, не вспылит, что лучше, она охладеет, что хуже. Выходные всё-таки наступили, мы наедине, но кто-то бесцеремонно буравит наш интимный мирок. Бесчисленные знакомые, всем что-то нужно.
Телефон звонит упорно. На табло чётко высвечиваются две буквы «ЭЭ». Это мой эмпирический друг, Элеонора Элькинд. Великолепный экземпляр. Она пишет больших фиолетовых коней. Тема фиолетовых коней – красная нить в её творчестве. Громадные крупы заслоняют собой оранжевое солнце. Солнце тоже часть её творчества. Купаясь в водах ипохондрии и одиночества, она близка к помешательству. Бег от самой себя труден, но зеркало никогда не врёт. Ей уже далеко за тридцать и на станции диагностики она всем надоела.
- Привет! – из трубки клокочет низко посаженное «меццо», - ты можешь говорить? Я смотрю на Соню – она лежит на животе и пытается укусить меня.
- Да, могу, что нового? - интонация отсутствующая. «ЭЭ» это чувствует.
- Ты не один, я перезвоню.
- Нет, что ты, - я знаю, что сейчас будет истерика, встаю с кровати, провожу рукой по хрупкой спине. Иду на кухню, закуриваю.
- Вещай…
- Он подонок, я его выгнала. - Мотыль влетает в открытое окно и яростно барражирует вокруг лампочки.
- Вы все ублюдки, дЭбильные и отвратительные.
- Ты права, как всегда. - Сейчас она скажет «не пытайся меня успокоить, я всё равно покончу со всем этим».
- Не пытайся меня успокоить, я всё равно покончу со всем этим. - Я улыбаюсь, мотыль бьётся о стекло.
- Слыхала про эвтаназию?
- Это, вроде, вставило напоследок - «ЭЭ» пытается шутить, и это показатель.
- Брось, у меня есть знающий адепт, уйдёшь спокойно, без напряг.
- Циник!
- Твой новый кабальеро оказался несостоятельным?
- Представляешь, заочно - натуральный «мачо», а в оригинале - полупокер недоношенный! Почему всё время гавно попадается? Пришёл, закуску всю сожрал, молол чушь. Я у него спрашиваю «ты зачем сюда пришёл, сказки читать, давай-ка раздевайся и в постель». Он как это услышал «я, говорит, так сразу не могу». Я его выгнала…
В перерывах между роковыми романами с женатыми «гэбистами», адвокатами и прочими, уставшими от семейной рутины мужиками, «ЭЭ» блуждала в бескрайних лабиринтах чатов, где в поисках ни к чему не обязывающих сладострастных удовольствий, знакомилась, с кем ни попадя, для встреч на одну ночь. Как правило, дееспособный электорат представляли студенты-сосунки, которые от перевозбуждения представлялись многообещающе, но на деле выходил облом. Реже попадались старцы одиночки, которым просто охота вдуть кому-нибудь хорошенечко, да и гуляй себе смело. Иногда действительно попадались умельцы. Они дарили женщинам уверенность в том, что удовольствие в сексе – вещь реальная. «ЭЭ» с этим не везло.
Перед очередной встречей она нервничала, делала весь комплекс приготовлений, подводила линии, полировала поверхность, пила успокаивающее, встречалась, обманывалась в ожиданиях, проклинала себя, на чём свет стоит, а потом весь оставшийся день представляла свои похороны и безмолвно рыдала…
- Элеонора, - она не любила это «Элеонора», но хотелось её немножечко побесить, это иногда нужно, чтобы вернуть в колею.
- Ты же прекрасно знаешь, что я не воспринимаю этот архаичный псевдоним. Ты делаешь всё назло, подонок! Ты же моя последняя инстанция, где же поддержка, коллега?! Мне всего лишь тридцать, я ещё очень молода, и очень несчастлива, ну начертали мне так коряво. А ты…! Ты…
- Тебе, девка, замуж пора, вёдра с коромыслом носить.
- Ни за что! Никогда! Моя свобода – мой щит! У тебя опять трещит в трубке.
Я держал свою незабвенную тридцать три десять и вдруг подумал: «господи, когда же у меня появится нормальный мобильник». Я вспомнил все оказии, произошедшие с этой легендой мира электронных машин. Все его падения с разных высот, причём высота балкона пятого этажа, с которого маленький Петя благополучно и с гоготом его вышвырнул, всё-таки величина приличная. Он дважды тонул, один раз в унитазе, другой в полынье, где навечно простудился и стал немного похрипывать. Сколько ему доставалось от меня, когда в яростном затмении я разбивал его несколько раз о пол. Он с сухим звоном разлетался в хлам, но потом как-то собирался, вздыхал и продолжал работать. Уже несколько раз менялись дисплей, батарея, зарядка. Он весь в шрамах и трещинах, но такой родной, такой мой, он так для меня старается, что рука не подымается его предать. Он будет со мной до самого последнего своего звонка, мой надёжный товарищ «NOKIA 3310».
- А знаешь «Э», давай махнём в эти выходные на природу, припадём, так сказать, к первоисточнику. Шашлык пожарим, я Константину позвоню.
Выезды на природу – больная тема. Если привезти этот «кокон» в отдалённое от цивилизации место, происходит удивительная метаморфоза: из унылой, брюзжащей, ядовитой гусеницы, «ЭЭ» превращается в прекрасную бабочку…
- К Жуковым или на вольное поселение?..
- К Жуковым.
- С ночевкой?
- Да.
- Костю можно без своей мымры взять?
- Да.
- Вы опять нажретесь, и будете устраивать гуцульские танцы?…
- Да.
- Тебе можно верить?
- «Э», послушай, я хочу отдохнуть, я хочу, чтобы ты отдохнула вместе со мной, это не обсуждается, мы просто садимся в машину, углубляемся в пространство, сливаемся с ландшафтом, качественно проводим время, получаем бесплатный «релакс» и всё это, заметь, реально как солнце у нас над головой, будь я трижды проклят!!!
- Спасибо милый друг, мне так не хватает твоей поддержки! (Далее расшифровывается выражение «какой я хороший».) Я заглядываю в комнату. Соня смотрит «телик» лёжа, болтая своим перламутровым педикюром. Мысль теряется. ЭЭ что-то воркует, но я не слежу, всё мимо ушей. Я хочу её целовать, эту непутёвую Соньку!
- «Э», всё до пятницы, накануне созвонимся. Да, и с Ричардом помирись, ты зря на него обиделась.
- Тоже мне, сердце хомяка. Он подонок! Он ходил с этой дурой в ресторан, что я не знаю что ли. Он с ней спит, а я ему тут пирожки с грибами пеки. Хуй ему на блюдечке.
Я представил на белой, Гарницкого фарфора тарелке с голубыми васильками по кайме, фаллос, запечённый в соусе и украшенный листиком петрушки. Мне сделалось дурно, и я сказал:
- Это несколько категорично, но помириться вам стоит, он очень трепетно к тебе относиться. И готов искупить свою вину.
- Ладно. Я подумаю…
- До встречи, дружище.
- Пока.
Я отключаю сигнал и мысленно говорю: «Всё будет хорошо». За окном кошачий вой. Я выглядываю в окно. На траве валяется кошка. Рядом, в очередь три кота, в три горла орут о том, как им хочется трахаться. Я думаю про Соню и мне тоже хочется кричать. Чуть дальше сидит ворона и клюёт добычу из мусорного бака. «Вот она, человеческая сущность: жрать и смотреть по сторонам, чтоб никто не отобрал», думаю я. Телефон звонит вновь. Это снова «ЭЭ».
- Да.
- Ты сейчас с дамой?
- Да.
- Было что?
- «Э», пожалуйста, только не в терновый куст…
- Да, брось, ты же знаешь, что весь мир крутится вокруг этой штуки. Ну, если моё вмешательство не требуется, тогда пока. Сделай всё хорошо, демон…
Товарищу пора отдохнуть. «Выключить?» ждёт подтверждения мой ведомый. Сканирую память: «Обещала позвонить Вера Семёновна, если я опять буду недоступен, она отменит сделку…»
- Софа.
- А.
- Со-о-о-фаа-а-а-а. Она поворачивает ко мне свои ямочки, смотрит внимательно из под блонде и манит меня пальчиком. И я пойду к ней, к моему ненаглядному зяблику, к хищнице моей плотоядной. Я очень постараюсь быть убедительным! Я хочу, чтобы она громко цитировала поэму экстаза, потому что мы молоды, ненасытны и любим друг друга!
Телефон посылает трель.
- Алло. …Молчание. Женский голос: «Валеру позовите»!
«Не туда попала», думаю.
- Валера уехал…. В Пятигорск….. Навсегда, понимаете! И больше сюда не звоните! - Долгое молчание, сброс, гудки. «Надо позвонить Жуковым. Договорюсь на счёт выходных и попрошу Костю поехать с нами, всё-таки «Э» в его вкусе и они здорово ладят.
- Софи, ты меня любишь?
- Выключи телефон и иди сюда скорей. - Она тянет руку и как ребенок просительно сжимает ладонь…
Комментарий