Экологические размышлизмы

Бывший егерь Михаил Новиков идет впереди, раздвигает перед нами ветки, прощупывает почву, чтобы вдруг не провалиться в бобровый лаз. За спиной глухой лес, рядом речушка Лютка, в радиусе нескольких километров ни души. Новиков останавливается, чтобы мы отдышались. «Жена как-то сказала: когда помрешь, в рай тебя не возьмут, — шутит он. — Потому что звери не пустят». Михаил Васильевич, конечно, ошибается. Таких, как он, знатоков леса в Беларуси почти не осталось. На протяжении долгих лет егерь боролся с чиновниками, силовиками, браконьерами, планомерно уничтожавшими лес, воду, зверя. Его грозились поджечь, застрелить, посадить, но напугать не смогли. Теперь Новиков вышел в отставку. Ему есть о чем рассказать.
* * *
Деревня Клетное спряталась от цивилизации на окраине Березинского биосферного заповедника. Цивилизация приезжает сюда вместе с грузовиком райпо, который привозит в Клетное хлеб, колбасу, тушенку и «чернила». Еще по окрестным лесам ездят внедорожники последних марок. В них охотники с карабинами, которым скучно и от этого хочется стрелять.

Новиков живет на окраине деревни. У него большой участок, на котором зарыбленный пруд, хлев, лесопилка, баня, пчелиные ульи. Недавно он переехал в новый дом, который построил своими руками. Апартаменты егеря скромны, но им могут позавидовать многие горожане. У Новикова есть комнаты из дуба и из ясеня, в каждой из них особый аромат, который рождает древесина. Сам егерь, кажется, сделан из тика или из березы Шмидта. Его так просто не сломаешь.

Михаил в борисовских лесах долго. Он работал госинспектором, егерем, лесником, охранял от браконьеров и собственных начальников соседний заповедник. Его принципиальность раздражала многих местных чиновников. Года полтора назад в знак протеста, не согласившись с планами по вырубке заповедных лесов, егерь с работы ушел.
* *
Экологическое сознание не проявляется в человеке спонтанно. К нему надо прийти. Новиков говорит, что ему в гроб нужно положить ящик гранат — чтобы отбиваться в той жизни от зверей, которых он убил в молодости.

— На моей совести один медведь, много кабанов, в отдельные годы по 7 убивал, чтобы прокормить семью. Лосей стрелял, косуль, зайцев немерено, куниц, лисиц, уток… Но с 1994 года я переосмыслил жизнь, начал стараться сохранить и приумножить. Теперь и оружие сдал.

Что случилось в 1994-м? Мое хозяйство стало сильным. Держал свиней, коров, пасеку, сеял больше гектара гречки, овса, картошку. Необходимость охотиться ради выживания пропала.

Получаю пособие — почти миллион — как уход за старым человеком. Разовые заработки есть. В том году делал знакомым баню. Летом ходим семьей в грибы и ягоды. За сезон можно больше 2 млн получить. Как раз егерская зарплата.
* * *
Егерь живет на окраине вымирающей деревушки, а вокруг него — пока еще живые белорусские леса. Михаил говорит, что он давно научился понимать зверей, а вот людей — нет.

— Меня все еще удивляет, когда человек охотится ради удовольствия. Одно дело, если терпишь нужду, если нужно кормить себя и свою семью. Но тогда хватит утки или зайца. У нас же приезжают на охоту и требуют оленя, лося, косулю. Бьют все, что бежит, летит и катится. А потом пальцы веером: «Да я добыл!» А кто ты без егеря, стрелок?

Во время гона я могу подозвать лося, чтобы он в ноги пришел. Недавно звонят: помоги вытянуть для хороших людей. Надо ехать в Крупки. Туда явился известный кардиохирург, с ним крутой бизнесмен и бывший главный энергетик. За услуги дают $100. Е́ду.

Местному егерю сказал, что делать. Пройти гонные ямы, вода должна быть рядом, она лосю во время гона необходима.

Пошли. Я в одном месте постонал по-лосиному — ничего. Во втором постонал. Начало темнеть. Выходит лось. 20 метров расстояние. Бизнесмен этот то присядет, то привстанет, все никак не может решиться. Потом бах — лось на земле.

До 3 часов утра они его разделали. Закрыли лицензию. Собираются уезжать, все довольные, как дети. Врач подошел ко мне, снял шапку, поклонился… Я таких людей не понимаю.
* * *
Этой весной белорусская природа, вернее, отдельные ее представители попали в мировую хронику новостей-анекдотов. О том, что в Каменецком районе «бобр загрыз человека» написали даже «Ведомости Мельбурна». У нас против бобров началась травля. Различного вида ученые выступали в газетах и на ТВ, называя бобриную проблему острой и актуальной. Бобра обвинили в усыхании лесов, в разрушении плотин и, кажется, вполне могли повесить на зверюшку ослабление курса белорусского рубля. Но вовремя остановились.
Бобры — ближайшие соседи Новикова, две семьи бобров живут неподалеку. По заросшему сорняком полю, мимо безвестного памятника сожженной фашистами деревни, мы идем к плотине. Новиков говорит о том, что безрассудное истребление бобра, к которому толкают сверху, — опасная дурь, чреватая нарушением биологической цепочки. Бобр и кабан, которых сейчас из-за угрозы африканской чумы свиней уничтожают в лесах, — основа пищи для волка. Исчезнут они — волки примутся за людей?
— Про агрессивных бобров мне слушать смешно. Даже заяц, если его прижать, может располосовать задними ногами человеку живот. Человек вроде бы разумное существо, но этого не понимает.
— Лесоводы говорят: бобр затапливает местность, идет усыхание леса. Я отвечаю: а это потому, что вы провели мелиорацию, уровень грунтовых вод упал, — продолжает егерь. — Благодаря бобру он поднимается. У нас ягодники пошли, меньше пожаров стало. Нечего винить животное в том, что натворили сами! Посмотрите вокруг. Сплошные лесосеки, впечатление, будто война прошла. Наведите порядок, а не лезьте в болото к бобру.
* * *
В белорусские лесничествах и охотхозяйствах текучка кадров. Такие, как Новиков, не текут. Это люди-валуны.
— Был случай. Едем на охоту с лесничим. Он мне говорит: если не выпишешь «Лесную газету», мы с тобой контракт не продлим. Говорю: пусть пишут такое, чтобы люди за эту газету дрались. А раз не могут, то я лучше хорошую книгу куплю. Он в ответ: «Думаешь, у меня больше егеря не будет?» Да пожалуйста, увольняй. Я за должность никогда не держался. Работал лесником, мастером, помощником лесничего — не держался. И тут не буду. Ладно, ответил начальник, главное людьми оставаться…

Но случай тот был пророческим. Я таки ушел. Уже не один егерь сменился после этого. В основном ставят бывших милиционеров. Теперь ходят, просят: «Михаил Васильевич, идите к нам назад». Я в ответ: «Представьте, что в Беловежской пуще егеря выбирал и назначал царь. Мог бы царь урядника поставить егерем? А вы что делаете?» Один «бывший» кончил здесь все, второй добавил. Зверя стало мало, скоро вообще не будет. Привезли недавно трех немцев, хотели стрелять лосей. Без толку. Прошлый охотовед уничтожил всех лосих, а что делать самцу, если их нет? Леса скоро станут пустыми.
* * *
Мы спрашиваем у егеря, вернулся ли бы он на работу, если бы ему предложили, скажем, миллионов восемь.

— Я не иду на сделки с совестью. Вот посмотри. Едет крутой джип, в нем крутой чиновник с карабином. Оптика у него крутая. Стоит лось или кабан, рот открыв, на делянке ночью. Он его бах — сложил. Поехал дальше. Следом едет машина, в ней его друг. Карабина при нем нет. Останавливается, тушу разделывает. Если попался, говорит, что «просто нашел». Как с ними бороться, не подскажете? Я не знаю.

Еще момент. Рассказывали мне знакомые, как в леса приезжают разные силовики. За ночь положат трех лосей, а через день снова едут. Ради спорта стреляют, ради потехи. Один со снайперской винтовки стадо кабанов, 14 штук, с упора положил. Я слушал про это, и у меня волосы дыбом стали. Сколько нужно животных, чтобы азарт этих браконьеров удовлетворить?..

Как тут можно работать? Особенно такому дурню, как я. Если я иду по лесу, мне без разницы, много их или мало, — составляю протокол. Некоторые теперь говорят: держали на мушке не раз, хотели нажать на курок. Кто бы потом доказал, что не случайно? Сестра жены ясновидящая. Сказала так: одна твоя ошибка — тебя бы давно не было в живых. Один выстрел из кустов — и все, покойник. Но я всегда поступал по совести. Наверное, поэтому и прошел по лезвию бритвы.
* * *
Мы идем сквозь чащу, вокруг неухоженный лес.

— У нас подход какой: даже если ветровал, пусть лучше лес сгниет, чем его кто-то пустит в дело, — говорит егерь. — Сколько раз я ругался по этому поводу! Лежит дуб, 100 лет природа потела, чтобы его вырастить. Один начальник мне говорит: не трожь. Пускай гниет, 300 лет разлагается до полного гумуса. Такие мы хозяева! Сегодня лесхоз в долгах, что мама не горюй.

Но и не только в начальниках дело… Вечером как-то выхожу порыбачить на озеро. 10 человек с удочками. Вижу, два хлопца тянут лодку. Говорю: не спускайте, с берега закиньте лучше. Мне в ответ: «Закрой рот». Ну, сейчас закрою. Иду домой, беру вилы. Кто меня тут затыкал? Оказалось, молодой парень, старший лейтенант, в колонии воспитывает зэков. Тут и отец его. Объясняю: не надо тянуть лодку, вот видишь, сидит лебедь на гнезде, для него это фактор беспокойства, улетит — птенцы пропадут. Он ни в какую. Говорю тогда отцу этого недоросля: ты свидетель, я работал в охотхозяйстве, был зверь в лесу? Был. Я ушел — зверя нет. Раньше рыба была по всей Березине, от Днепра до Палика. А потом реку процедили сетями и прокипятили электроудочками. Осталось вот озерцо, за которым, дурак, слежу. Скоро и здесь будет пусто. Этот лейтенант в ответ: я тут родился, нечего мне командовать! Хорошо, говорю. Сдаю тебе вахту. Охраняй родину-природу, как я делал. Но только боюсь, что за первой лодкой спустят еще пять, шестая будет с сеткой ходить, седьмая — током бить. И останетесь вы ни с чем.

Американские сигнальные раки представляют опасность не только для латвийской фауны. Так, в 2006 году замминистра природных ресурсов и охраны окружающей среды Белоруссии Валентин Малишевский заявил, что этот вид раков вытесняет популяцию широкопалых раков из белорусских водоемов.Американские сигнальные раки представляют опасность не только для латвийской фауны.