Журнал "КОРЕЯ". Цитаты и комментарии

В ЛАПАХ ЖВАЛГИБЫ
(Из воспоминаний литовского коммуниста С.Кубицкого)
Ниже редакция приводит интересные воспоминания литовского коммуниста Кубицкого, ярко рисующие нравы литовской жвалгибы (охранки).

* * *

Однажды поздно вечером дверь моей комнаты затряслась под сильными ударами. Не успел я опомниться, как дверь была сорвана с петель, и с криком "Руки вверх!" ко мне ворвалась толпа охранников с браунингами на прицел. Меня приперли к стене, приставили холодное дуло револьвера ко лбу и приказали немедленно показать все, что у меня здесь имеется.
- Ищите сами!- ответил я.
Вслед за этим я получил страшный удар в глаз и с трудом удержался на ногах.
В течение многих часов хозяйничали охранники в моей комнате. После этого с циничными ругательствами и побоями меня потащили к выходу.
Быстро мчался закрытый автомобиль по пустынным улицам города. Всю дорогу меня нещадно били.
Но вот и охранка. Кругом - вооруженная стража. Там меня уже ждал сам начальник жвалгибы с толпой своих подручных.
Начал он с "ласковых" разговоров о том, что я еще очень молод, что злые люди ввели меня в заблуждение, что я могу еще исправиться и что если я выдам "истинных виновников", то меня тотчас же освободят.
Я сразу заявил, что я - коммунист и не предатель и ничего не скажу.
Начальник побагровел, затрясся и бросился на меня вместе со своими подручными. Меня били куда попало, тащили по полу, бросали из одного угла комнаты в другой, били, пока сами не свалились с ног от усталости. После минутной передышки начальник охранки приставил браунинг к моему лбу и, скрипя зубами, закричал:
- Я буду считать до шести. Если ты за это время не согласишься ответить мне, я застрелю тебя, как собаку!
Я почувствовал прикосновение холодной стали и резкий голос, отсчитывающий:
- Раз... Два... Три...
Товарищи, работа, партия.. О них были мои последние мысли. Железная решимость охватила меня. Я молчал, крепко стиснув зубы, не спуская глаз с палача.
- Пять... Шесть...
Глухой удар в голову. Я свалился на землю. Падая, я почувствовал, что вместо пули получил оглушительный удар в голову рукояткой револьвера.
...Как сквозь сон слышал я отвратительный хохот охранников. Я поднял голову. Уже светало. Через решетчатое оконце пробивался утренний свет. Кругом меня - голые стены, ни стула, ни скамейки. До невероятности загрязненный пол. Три охранника следят за каждым моим движением. Я попросил воды, - не ответили. Измученный, я опять свалился на каменный пол...
Меня скоро подняли на ноги. Опять ввели к начальнику охранки. Опять допрос. Я продолжал на все отвечать: "ничего не знаю, ничего не скажу".
- Вам в таком случае ничего плохого не сделают, а самое большее - отправят к границе - заявил с кривой усмешкой начальник охранки. - Вы, вероятно, знаете, что это обозначает, ведь вы хорошо знали Капланского, не так ли?
Тов. Капланского я очень хорошо знал, знал, что его под предлогом отправки к границе, расстреляли около Мариянполя в марте 1921г.
После этого начальник охранки Чапалас запер двери, положил ключ в карман, вооружился кавалерийской саблей, висевшей на стане, и медленно подошел ко мне,
- Теперь поговорим. Предупреждаю, что молчание может плохо кончиться для вас.
- Я вам уже заявил, что не собираюсь сделаться предателем,-ответил я на угрозы.
Тогда этот зверь в образе человека медленно, с каким-то упоением начал бить меня тупой стороной сабли по груди, спине и шее...
Потом задыхаясь, с глазами на выкате , он положил саблю на место и набросился на меня с кулаками. Он бил меня долго и упорно, с каким-то утонченным исступлением. Я чувствовал, что силы мои иссякают, но, прикусив язык, молчал, сознавая, что каждый стон доставит огромное наслаждение моему мучителю.
Не знаю, как долго продолжался бы этот "спорт", если бы вдруг у Чапаласа не пошла кровь носом. Он нанес мне последний удар ногой и выбежал из комнаты. Меня почти без чувств подняли охранники и бросили в карцер.
Так продолжалось семнадцать дней.