Ну и наступила «рюмка чая» по случаю Валечки. Ой, ну не могу об этом спокойно. Поначалу все было очень чинно и пристойно, собрались все приглашенные и свободные от вахты моряки «Кубани» в кают-компании госпиталя, в соотношении 1 к 3 в пользу женской половины. Поздравили Валечку – такую всю кругленькую медсестричку цветами и сувенирами и давай выпивать и закусывать. За саму Валечку, за ее родителей, за тех кто в море… Ну а потом свет как-то потускнел и музыка завелась. И начались танцы. Танцор-то из меня и так никакой, надо как-то партнершу ощущать, движения там, ритм… А чем я мог ощущать партнершу? И как? И зачем эта пытка? Мне надо было хотя бы 50 см. дистанции, ну 30 – не ближе. А мои поочередные партнерши откровенно издевались, сокращая это расстояние до его полного отсутствия. Вообще, у меня сложилось впечатление, что у девушек был устроен тотализатор, на кого и как скоро мы с Ильичем… Причем Ильич был взят в оборот сероглазой работницей бор-машинки решительно и сразу. И похоже страдал физически еще больше чем я, хотя в этом деле что шесть месяцев без женщины, что тринадцать – все едино. И, в конце концов, мудрый Ильич, последней незамутненной извилиной вспомнил
жену, ожидающую в Севастополе, детей своих малых, советский и партийный долг
перед своей ячейкой общества и эту изощренную пытку прекратил. Самым простым и действенным в данной ситуации способом. Он решительно прекратил танец, сославшись
на настоятельную необходимость («Прошу прощения, дамы») решительно вышел и так же решительно вернулся с двумя запотевшими бутылками. Через три минуты мы с ним на пару врезали по полному фужеру этого дорогущего импортного разведенного шила, а
через две минуты, объединившись с начальником госпиталя – еще по одной ударной дозе.
У нас в запасе оставалось не более 2-3 минут, и Ильич воспользовался ими в полной мере. Со страшным криком «Покурить!» он выхватил меня из рук очередной истязательницы и поволок вон из этого дансинга в сторону спасительных кают.
Очнулся я от громкого шепота: «Вот сучки!» и звука открываемого холодильника. Нет смысла описывать состояние жесточайшего похмелья. Потому как каждый уважающий себя блестящий офицер надирался до полного свинского состояния хоть раз в жизни.
Я мог только следить глазами за происходящим, поворот огромнейшей головы был невозможен. Ильич шарил в поисках водки. Свою он использовал вчера, с благородной целью сохранения нашей девственности. Услышав скрежет моих глаз, он утвердительно
сказал: «Будешь!». Забулькал и одним глотком опростал содержимое стакана. От подступившего ужаса я опять отрубился на том диванчике, который был не предназначен для спанья. Затем меня побеспокоил капитан: «Вставай, вечер уже! Надо пожрать чего,
а то три дня умирать будешь… Ну и рожа у тебя !!! А ты Ильича не видел? АА!!! Что ты можешь видеть…» Ильич нашелся в спальном отделении моей каюты, по-хозяйски похрапывая на моем «аэродроме». Вот на этом вся эротика, практически, кончается. Потому как ровно через сутки начнутся совсем другие события, которые можно отнести к разделу «военно-морские истории» и описаны они будут в следующей серии. «Кубань» к
этому времени миновала траверз южной оконечности Кипра и легла на курс порядка 280
градусов.