Сообщение от ijud
Посмотреть сообщение
Из интернета не скачано! Любые совпадения с реальными людьми, а тем более с художественными произведениями прошу считать случайными.
Петрович, прихрамывая, шёл по пыльной деревенской дороге. Колено болело давно, он уж и не помнил, с чего и когда это началось, просто привык к боли, как и привык к своей походке, но эта хромота совершено не мешала старику выглядеть бодрым и активным. Солнце подкатывалось к полдню, было жарко… молодым жарко, а Петровичу было хорошо. И на душе у него было тепло и хорошо – сегодня приезжает сын из города, а значит и внучка, маленькое рыжее солнышко. От этой мысли он улыбнулся, морщинистое лицо сразу помолодело, а в глазах появилась предательская влага. Вот если бы ещё невестка не приехала. Не любил он её, вроде и человек она неплохой и делала всё правильно, но не лежало у него к ней сердце.
- Ну и ладно. Немного мне осталось, а сыну с ней хорошо, - часто думал дед.
Впереди весело прыгала чёрная в рыжие пятна сука, весело клацая зубами на пролетающих мух. Марта, так назвала её внучка. Увидела в первый раз, обняла и зашепелявила: - Мартя, шабака моя, - так и назвали.
А своего старого кобеля старик застрелил сам. К весне прошлого года его старый друг совсем перестал есть, только вяло хлебал воду из старого чугунка, плохо видел и почти ничего не слышал. Жалко было смотреть, как он мучается. Старик отвёл его на верёвке за деревню, навёл ружьё. Молча они смотрели друг другу в глаза, собака преданно и с пониманием, старик с болью и тяжестью на сердце. Выстрелил и заплакал. Впервые за многие годы суровый человек плакал, как ребёнок, хороня под старой берёзой на берегу реки своего друга.
А Марта пришла сама, откуда, никто не знал. Ещё маленьким щенком, смешно косолапя, она вошла в калитку, села, доверчиво запылила хвостом и … осталась.
- Петрович, здравствуйте, - голос соседа отвлёк старика от воспоминаний. Михаил, широкоплечий, бородатый мужик лет сорока, приехал в деревню лет пять назад. Отстроил дом, перевёз сюда жену и в город наведывался только по делам. Судя по крепкому деревянному дому и двору, в котором стоял какой-то внедорожник, дела у него шли хорошо.
- Здравствуй, Миша, - Петрович улыбнулся в ответ.
- Да Вы никак на рыбалку, в такую жару?
- Некогда мне прохлады ждать, сын сегодня приезжает с Дашенькой. Вот хотел к их приезду свеженькой рыбки наловить.
Петрович спрятал довольную улыбку и свернул с пыльной дороги на знакомую тропинку, едва заметной змейкой убегающую сквозь редкий лес к реке. Сколько раз он, ещё мальцом, убегал по ней из дома на рыбалку, просто искупнуться или скрыться от праведного родительского гнева. Сбивая росу босыми ногами, в одной руке удочка из орешника, в другой – ржавая банка с червями, накопанными ещё с вечера, он летел, как ветер, навстречу приключениям. А уж сколько раз он ходил по этой тропинке к своей подруге-реке, просто посидеть, выговориться, совета мудрого спросить, так и не счесть… Петрович улыбался своим мыслям, лениво отмахиваясь от злобных комаров веткой бузины, и не заметил, как тропинка, петляя, уткнулась в песчаный берег реки.
- Ну, здравствуй, родная, - погладил ладонью прохладу воды.
- И ты, здравствуй, подружка кучерявая, - обратился старик к старой берёзе, любующейся собой в отражении реки. Именно под ней он прошлой весной схоронил своего старого кобеля.
- Ну, как ты, Буфан? - Петрович похлопал по заросшему ромашками бугорку, присел, опёршись спиной на ствол теплого дерева. Суровые пальцы ловко скрутили сигаретку из домашнего самосада. Жадно затянулся. Хорош табачок, а вот к магазинным сигаретам так и не привык.
Времени было мало, но ЕГО река не любит спешки. Каждый раз, приходя к ней на свидание, нужно было понять, почувствовать её настроение, поделится своим, довериться и раствориться мыслями в струях воды. Вот тогда не будет тебе отказа в деле рыбацком. Сегодня река отозвалась сразу, потянулась к старику, отнимая его боль в натруженных мышцах, лаская и успокаивая, играя солнечными зайчиками на лёгкой ряби. И старый жерех, хозяин этого участка реки, ухнул хвостом по поверхности воды, приветствуя старого рыбака.
- Хороший сегодня день, видишь, поздоровалась, позвала, знать будет рыбалка, - бубнил себе под нос Петрович, отвязывая лодку. Марта прыгала по берегу, звонко тявкая. Она так ни разу и не поплыла с ним. Каждый раз провожала на берег, садилась и ждала, пока тот не вернётся, но в лодку, ни ногой. А вот Буфан, тот всегда, в любую погоду ложился на корме и терпеливо следил за поплавком всю рыбалку, радуясь вместе с хозяином его победам и, лёгко скуля, сопереживал потерям. Тогда старик успокаивал его ласковым словом, и они снова замирали вместе в ожидании следующей поклёвки.
Оттолкнулся веслом, река подхватила и понесла по струе. Далеко сегодня плыть не пришлось. Петрович, как никто другой знал этот участок реки, каждую её складочку, каждую морщинку, все ямки и корчи наперечёт. Каждому было имя, и с каждым местом его связывали воспоминания. Вот там застыл Великан, корень старого дуба, уже много лет противостоявший реке в извечной борьбе, кто кого. Река волновалась вокруг, возмущалась, но ничего поделать не могла. За этим корнем, на взбудораженной струе, всегда стоял жерех, стремительный охотник, взрывающий водную гладь веером брызг, старый знакомый Петровича. А вот там под водой был целый лес корчей. Он их называл просто - Горбачи, потому что там всегда прятались мордатые окуни. Петрович знал, как их обмануть, подбрасывая приманку на редкие «поляны среди леса», как он любил говорить. Немало приятных минут доставила ему река на этом участке. И где-то там, на глубине, уютно расположился Малыш. Сегодня прохлада ямки и корни Малыша собрали вокруг себя стайку плотвы, мелкие ельцы сновали туда-сюда, пугливо шарахаясь от одинокой тёмно-бронзовой рыбины, лениво шевелящей плавниками. Туда и направил свою лодку старик, справедливо предполагая, что в такую жару здесь у него шансов больше.
Петрович разложил свою нехитрую снасть, широким взмахом руки сыпанул гороха и, наклонившись к воде, зашептал что-то. Он молился реке, признавался в любви, ласкал ладонью и улыбался, просил удачи. Он слышал, как река отвечает ему, наполняет своей силой и ответной любовью. Старик вытер об штанину руки, скрутил сигарету и, чиркнув спичкой, принялся ждать.
Жара давала о себе знать. Даже дед, любящий в последнее время погреть свои старые косточки на солнце, почувствовал, как побежали по спине капельки пота. Лишь одинокому жаворонку, зависшему в небе, было хорошо. Он пел свою песню о солнце и лете, о прошлом и настоящем, и о том, как просто хорошо жить. И все, кто слышал его, становились немного счастливее и улыбались. Улыбался и старик, радуясь, может быть, последним своим денькам.
Наконец-то, поплавок, лениво болтавшийся на течении, ожил, вздрогнул и, немного приподнявшись, замер.
- Кто-то пробует, - Петрович положил руку на удочку и замер вместе с поплавком. Красная вершинка крутнулась, пошла немного в сторону, присела, снова замерла и уже уверенно скользнула в глубину. Пора…
Огромный лещ, отливающий медью на ярком солнце, лежал на дне лодки. Пальцы у старика дрожали, а сердце бешено колотилось.
- Вот это ты меня одарила, подруга, не по моим годам переживания, - самокрутка прилипла к губе и давно уже потухла. Лещ и в самом деле был большим, таких он на своей памяти даже и не видел.
- Киль на шесть потянет, - взвесил глазом рыбину Петрович и снова прикурил, переживая заново короткое, но эмоциональное сражение. Заставил поволноваться. То, что рыбина большая, дед понял сразу. После подсечки лещ пошёл к корчу. Не успел старик его удержать, да и за леску, запевшую струной, побоялся. Выход был один – ждать, и рыбина вышла, сама распутав леску в поисках другого пути к спасению. Три раза выводил он леща на поверхность и три раза тот находил в себе силы вернуться в глубину. Наконец, он всплыл возле лодки, и Петрович ловко выхватил его из воды.
Столько эмоций от словленной рыбы он пережил только один раз. Ещё в далёком детстве, когда на удочку из орешины тянул огромного язя. Тот сломал ему удочку, но малец не сдался и вытянул его за леску. Вспомнилось, как он потом бежал напрямки через лес, с лицом, исцарапанным кустарником, но со счастливыми глазищами, сжимая в руках рыбину, чтобы показать трофей отцу.
Пора домой. Старик засуетился, доставая якорь, и вдруг присел, снова глянув на леща. Красивая мощная рыба. Он взял его обеими руками и опустил за борт, подержав немного, отпустил. Не торопясь, степенно, как на прогулке, лещ поплыл, махнув хвостом старику из прозрачной глубины прощаясь и благодаря.
- Спасибо, родная. Рыбину тебе возвращаю, а дар твой у меня останется здесь, - и дед коснулся рукой своей груди. И на душе у него сразу потеплело.
Петрович, прихрамывая, шёл по пыльной деревенской дороге. Колено болело давно, он уж и не помнил, с чего и когда это началось, просто привык к боли, как и привык к своей походке, но эта хромота совершено не мешала старику выглядеть бодрым и активным. Солнце подкатывалось к полдню, было жарко… молодым жарко, а Петровичу было хорошо. И на душе у него было тепло и хорошо – сегодня приезжает сын из города, а значит и внучка, маленькое рыжее солнышко. От этой мысли он улыбнулся, морщинистое лицо сразу помолодело, а в глазах появилась предательская влага. Вот если бы ещё невестка не приехала. Не любил он её, вроде и человек она неплохой и делала всё правильно, но не лежало у него к ней сердце.
- Ну и ладно. Немного мне осталось, а сыну с ней хорошо, - часто думал дед.
Впереди весело прыгала чёрная в рыжие пятна сука, весело клацая зубами на пролетающих мух. Марта, так назвала её внучка. Увидела в первый раз, обняла и зашепелявила: - Мартя, шабака моя, - так и назвали.
А своего старого кобеля старик застрелил сам. К весне прошлого года его старый друг совсем перестал есть, только вяло хлебал воду из старого чугунка, плохо видел и почти ничего не слышал. Жалко было смотреть, как он мучается. Старик отвёл его на верёвке за деревню, навёл ружьё. Молча они смотрели друг другу в глаза, собака преданно и с пониманием, старик с болью и тяжестью на сердце. Выстрелил и заплакал. Впервые за многие годы суровый человек плакал, как ребёнок, хороня под старой берёзой на берегу реки своего друга.
А Марта пришла сама, откуда, никто не знал. Ещё маленьким щенком, смешно косолапя, она вошла в калитку, села, доверчиво запылила хвостом и … осталась.
- Петрович, здравствуйте, - голос соседа отвлёк старика от воспоминаний. Михаил, широкоплечий, бородатый мужик лет сорока, приехал в деревню лет пять назад. Отстроил дом, перевёз сюда жену и в город наведывался только по делам. Судя по крепкому деревянному дому и двору, в котором стоял какой-то внедорожник, дела у него шли хорошо.
- Здравствуй, Миша, - Петрович улыбнулся в ответ.
- Да Вы никак на рыбалку, в такую жару?
- Некогда мне прохлады ждать, сын сегодня приезжает с Дашенькой. Вот хотел к их приезду свеженькой рыбки наловить.
Петрович спрятал довольную улыбку и свернул с пыльной дороги на знакомую тропинку, едва заметной змейкой убегающую сквозь редкий лес к реке. Сколько раз он, ещё мальцом, убегал по ней из дома на рыбалку, просто искупнуться или скрыться от праведного родительского гнева. Сбивая росу босыми ногами, в одной руке удочка из орешника, в другой – ржавая банка с червями, накопанными ещё с вечера, он летел, как ветер, навстречу приключениям. А уж сколько раз он ходил по этой тропинке к своей подруге-реке, просто посидеть, выговориться, совета мудрого спросить, так и не счесть… Петрович улыбался своим мыслям, лениво отмахиваясь от злобных комаров веткой бузины, и не заметил, как тропинка, петляя, уткнулась в песчаный берег реки.
- Ну, здравствуй, родная, - погладил ладонью прохладу воды.
- И ты, здравствуй, подружка кучерявая, - обратился старик к старой берёзе, любующейся собой в отражении реки. Именно под ней он прошлой весной схоронил своего старого кобеля.
- Ну, как ты, Буфан? - Петрович похлопал по заросшему ромашками бугорку, присел, опёршись спиной на ствол теплого дерева. Суровые пальцы ловко скрутили сигаретку из домашнего самосада. Жадно затянулся. Хорош табачок, а вот к магазинным сигаретам так и не привык.
Времени было мало, но ЕГО река не любит спешки. Каждый раз, приходя к ней на свидание, нужно было понять, почувствовать её настроение, поделится своим, довериться и раствориться мыслями в струях воды. Вот тогда не будет тебе отказа в деле рыбацком. Сегодня река отозвалась сразу, потянулась к старику, отнимая его боль в натруженных мышцах, лаская и успокаивая, играя солнечными зайчиками на лёгкой ряби. И старый жерех, хозяин этого участка реки, ухнул хвостом по поверхности воды, приветствуя старого рыбака.
- Хороший сегодня день, видишь, поздоровалась, позвала, знать будет рыбалка, - бубнил себе под нос Петрович, отвязывая лодку. Марта прыгала по берегу, звонко тявкая. Она так ни разу и не поплыла с ним. Каждый раз провожала на берег, садилась и ждала, пока тот не вернётся, но в лодку, ни ногой. А вот Буфан, тот всегда, в любую погоду ложился на корме и терпеливо следил за поплавком всю рыбалку, радуясь вместе с хозяином его победам и, лёгко скуля, сопереживал потерям. Тогда старик успокаивал его ласковым словом, и они снова замирали вместе в ожидании следующей поклёвки.
Оттолкнулся веслом, река подхватила и понесла по струе. Далеко сегодня плыть не пришлось. Петрович, как никто другой знал этот участок реки, каждую её складочку, каждую морщинку, все ямки и корчи наперечёт. Каждому было имя, и с каждым местом его связывали воспоминания. Вот там застыл Великан, корень старого дуба, уже много лет противостоявший реке в извечной борьбе, кто кого. Река волновалась вокруг, возмущалась, но ничего поделать не могла. За этим корнем, на взбудораженной струе, всегда стоял жерех, стремительный охотник, взрывающий водную гладь веером брызг, старый знакомый Петровича. А вот там под водой был целый лес корчей. Он их называл просто - Горбачи, потому что там всегда прятались мордатые окуни. Петрович знал, как их обмануть, подбрасывая приманку на редкие «поляны среди леса», как он любил говорить. Немало приятных минут доставила ему река на этом участке. И где-то там, на глубине, уютно расположился Малыш. Сегодня прохлада ямки и корни Малыша собрали вокруг себя стайку плотвы, мелкие ельцы сновали туда-сюда, пугливо шарахаясь от одинокой тёмно-бронзовой рыбины, лениво шевелящей плавниками. Туда и направил свою лодку старик, справедливо предполагая, что в такую жару здесь у него шансов больше.
Петрович разложил свою нехитрую снасть, широким взмахом руки сыпанул гороха и, наклонившись к воде, зашептал что-то. Он молился реке, признавался в любви, ласкал ладонью и улыбался, просил удачи. Он слышал, как река отвечает ему, наполняет своей силой и ответной любовью. Старик вытер об штанину руки, скрутил сигарету и, чиркнув спичкой, принялся ждать.
Жара давала о себе знать. Даже дед, любящий в последнее время погреть свои старые косточки на солнце, почувствовал, как побежали по спине капельки пота. Лишь одинокому жаворонку, зависшему в небе, было хорошо. Он пел свою песню о солнце и лете, о прошлом и настоящем, и о том, как просто хорошо жить. И все, кто слышал его, становились немного счастливее и улыбались. Улыбался и старик, радуясь, может быть, последним своим денькам.
Наконец-то, поплавок, лениво болтавшийся на течении, ожил, вздрогнул и, немного приподнявшись, замер.
- Кто-то пробует, - Петрович положил руку на удочку и замер вместе с поплавком. Красная вершинка крутнулась, пошла немного в сторону, присела, снова замерла и уже уверенно скользнула в глубину. Пора…
Огромный лещ, отливающий медью на ярком солнце, лежал на дне лодки. Пальцы у старика дрожали, а сердце бешено колотилось.
- Вот это ты меня одарила, подруга, не по моим годам переживания, - самокрутка прилипла к губе и давно уже потухла. Лещ и в самом деле был большим, таких он на своей памяти даже и не видел.
- Киль на шесть потянет, - взвесил глазом рыбину Петрович и снова прикурил, переживая заново короткое, но эмоциональное сражение. Заставил поволноваться. То, что рыбина большая, дед понял сразу. После подсечки лещ пошёл к корчу. Не успел старик его удержать, да и за леску, запевшую струной, побоялся. Выход был один – ждать, и рыбина вышла, сама распутав леску в поисках другого пути к спасению. Три раза выводил он леща на поверхность и три раза тот находил в себе силы вернуться в глубину. Наконец, он всплыл возле лодки, и Петрович ловко выхватил его из воды.
Столько эмоций от словленной рыбы он пережил только один раз. Ещё в далёком детстве, когда на удочку из орешины тянул огромного язя. Тот сломал ему удочку, но малец не сдался и вытянул его за леску. Вспомнилось, как он потом бежал напрямки через лес, с лицом, исцарапанным кустарником, но со счастливыми глазищами, сжимая в руках рыбину, чтобы показать трофей отцу.
Пора домой. Старик засуетился, доставая якорь, и вдруг присел, снова глянув на леща. Красивая мощная рыба. Он взял его обеими руками и опустил за борт, подержав немного, отпустил. Не торопясь, степенно, как на прогулке, лещ поплыл, махнув хвостом старику из прозрачной глубины прощаясь и благодаря.
- Спасибо, родная. Рыбину тебе возвращаю, а дар твой у меня останется здесь, - и дед коснулся рукой своей груди. И на душе у него сразу потеплело.